Даг Стенхоуп - Раскапывая маму: История любви - Глава 1

Первая глава книги Дага Стенхоупа "Раскапывая маму: История любви" на русском языке. 

Переводчик: Женя EfgeShow

Раскапывая Маму

История любви

Даг Стенхоуп

Посвящается Бинго.

Ты глупышка и я знаю, что никогда не прочтёшь эту книгу.

Ничего страшного, потому что я прочёл тебе

все хорошие моменты, пока писал её.

Спасибо, что ты со мной.

Я люблю тебя.

Вы могли подумать, что я посвящу эту книгу своей Маме, 

но она уже мертва и ей на всё похер.
Я неверующий человек, но в это я верю.
Из всех вещей, которые нельзя взять с собой, можно надеяться, 

что эго - первое, что придется оставить здесь.

Предисловие

Из-за тридцати с чем-то лет беспросветного бухания вполне возможно, что я проебусь с некоторыми деталями. Возможно, что-то из описываемого случилось годом ранее или годом позже, где-то я указал не тот город или не ту дыру. Но я попытался проверить на достоверность каждую историю, и я благодарен всем, кто отвечал на мои беспрестанные звонки и емейлы для того, чтобы я смог сделать книгу точной насколько это возможно. Уверен, что многие из вас не ожидали, что услышат меня снова. Некоторые, скорее всего, не хотели больше меня слышать вообще. Тем не менее, я не смог бы закончить книгу без вас.

Многие люди, которых я упомянул в книге, стали ответственными взрослыми с семьями и уважаемыми профессиями. Поэтому мне пришлось немного смягчить истории с вашим участием. Даже если бы я захотел очернить вас в книге, юристам это бы не понравилось. Поэтому, в книге было изменено каждое чёртово имя. Если вы читаете про себя, и там написано не ваше имя, знайте, это не потому, что я что-то напутал - меня заставили его изменить. Я даже пытался лишь слегка менять имена - Молли Браун становилась Салли Джонс и наоборот. Вы бы всё равно были упомянуты под другим именем, но они на это не купились.

Если в книге описывается откровенная, правдивая и плохая история, в которой я смог использовать ваше настоящее имя, это значит, что вам охрененно повезло и вам нечего скрывать, вы гордитесь своими косяками и вам больше нечего терять. Таких людей осталось мало, и я счастлив, что вы есть в моей жизни.

1

Последний вздох Мамы

В четверг мне позвонила сиделка Мамы: "Я здесь с вашей Мамой. Я думаю, вам нужно приехать поговорить с ней". Она говорила, как гробовщик из фильмов ужасов 50-х годов, и так как я не помню её имени, буду звать её Гробовщицей.

Я знал, что это значит - Мама собирается убить себя. Здесь не было места для тошнотворной сентиментальности. Я ждал этого звонка. Я не из тех парней, которые говорят: "Присядь, мне нужно тебе кое-что сказать". Я начинаю дёргаться в пробке и когда разбираюсь в каких-нибудь устройствах. Я начинаю бить приборную панель и разбиваю ноутбуки. Но когда случается серьёзная хрень - обычно я взвешен и спокоен.

- Время пришло? - спросил я.

- Да, она уже готова.

- Уже... То есть, сегодня?

- Да.

На фоне из трубки было слышно, как Мама драматично прохрипела: "С меня хватит!"

За годы мы наслушались от Мамы столько ложных угроз совершить суицид, что после очередного раза у нас уже не было той мгновенной паники. В целом, паники не было вообще. Можно сказать, она уже находилась в стационаре для неизлечимо больных. Столько всего случилось за такой короткий промежуток времени - ночная поездка на скорой и эвакуация на мед. вертолете, что мы были бы и рады, если настанет время - ради её же блага. У неё не оставалось никаких причин жить.

Конечно, где-то в голове у меня было подозрение, что это очередная уловка Мамы. Подобное уже случалось, и можно было предположить, что она делает это ради привлечения внимания.

Эмфизема - не та болезнь, которую можно увидеть. Это ужасный и удушливый способ умереть - ты утопаешь в выходящей из тебя жидкости, будто над тобой без конца проводят пытку водой. Но нельзя сказать насколько всё плохо, просто посмотрев на такого человека. Мама не была похожа на худощавого ракового больного с вытаращенными глазами, у неё не было циррозной желтизны или язв, как у больных СПИДом. Хотя ей и диагностировали терминальную стадию, и было видно, как она чахнет, нельзя было точно понять - приукрашивает она или нет. Мама не гнушалась использовать надвигающуюся смерть в виде валюты в обмен на заботу. Я потерял любую толерантность к её коварностям давным-давно, так что сейчас в её действиях не было никакой необходимости. Она умирала, и я решил находиться рядом с ней, насколько она это мне только позволит. Я оставил свою девушку Бинго дома и поехал к Маме на разведку.

Можно было едва услышать колокольный звон готических церквей, когда я открывал дверь в её маленькую квартиру, в которой творился настоящий хаос. Гробовщица также делала всё с чрезмерной театральностью и фальшью, возможно, руководствуясь собственным интересом. Мама была в кровати. Её комната в 28 квадратов с грязью, кошачьим дерьмом и беспорядком теперь ещё превратилась и в палату с медоборудованием. Гробовщица играла свою роль Сестры Хелен Прижан [1], склонив голову перед Мамой. Мама сидела, наклонившись вперед, будто сейчас вырвет какого-нибудь пришельца, веки были закрыты, но напряжены.

"Я больше не могу, блять, это терпеть!" – даже с мёртвым, дребезжащим и прокуренным голосом могло показаться, что она говорит тоном ревущего ребенка, - "Извини".

Тебе не за что извиняться, Ма. Ты терпела это столько лет, сколько я бы даже и не смог. И во всём виновата только ты.

Гробовщица ушла, и мы с Мамой стали не спеша обсуждать, что будет дальше. Хотя мы были одни, обсуждали мы всё нелепым окольным гипотетическим путём, словно один из нас мог носить на себе прослушку: "Ну, если кто-то собирается так закончить свою жизнь, то он, наверное, захочет..." Она знала, что я ничего не знаю по этой теме и уж точно никак не смогу посодействовать.

Она говорила с доктором, которому доверяла, узнав, что Мама была на попечении хосписа, доктор намекнул, что хоспис по существу является суицидальной машиной. Если она терпит такую боль, то хоспис не будет никак содействовать в данном вопросе, но она получит соответствующие препараты, после чего она сама сможет принять любое решение. Было предложено, что тридцать таблеток морфина станут более чем достаточной дозой. У ней было около девяноста таблеток. Если бы она решилась, то не стала бы заканчивать, как Курт Кобейн, хотя определенный беспорядок вы заметили бы в любом случае.

Я позвонил врачам Мамы и урегулировал вопрос о её перевозке и всего оборудования в мой дом. Хоспис согласился доставить больничную койку, которую мы поставили в гостиную. Мама страдала от накопительства и с тех пор, как она больше не могла прибираться, её квартира стала грязной. Я давно перестал пытаться убеждать её не жить так, но я определенно не собирался смотреть на то, как она будет умирать во всём этом.

Я вернулся домой и сказал Бинго, что Маму сейчас привезут и похоже, что скоро настанет конец. Мы посмотрели друг на друга так же комично и смятенно, как это сделали Бутч и Санденс [2] перед тем, как прыгнуть с обрыва. Что будет дальше? Хер его знает. Если меня попросят спланировать свадьбу, то я хотя бы буду знать основы - как нужно нанимать поставщиков еды или арендовать помещение. Невзирая на то, как хорошо мы понимаем концепцию смерти и суицида - я даже не знал в какую сторону сделать первый шаг. Мы подумывали о том, чтобы заказать праздничного клоуна просто ради того, чтобы насладиться его потерянным видом. Но в Бисби нет праздничных клоунов. Жаль. И это была моя единственная идея на тот момент.

Все белые больничные принадлежности Мамы выглядели абсолютно несвязанно с карнавальными цветами интерьера в доме. К тому же, мы дополнили её койку разноцветными одеялами в горох. Веселье. Её подвезли на коляске так близко, насколько это было возможно, и остальные пару шагов до кровати заняли целую вечность. Здесь она начала вить своё гнездо. Поднос рядом с кроватью быстро заполнился разными таблетками, походной кружкой, коробкой для салфеток и, конечно же, сигаретами, которые она иногда курила, отрываясь от маски с кислородом. Я заметил, без шуток, что она снова может начать пить. Жетоны от АА взять с собой на тот свет не получится.

"Два с половиной года трезвости коту под хвост? К чёрту!" - впервые она улыбнулась своему решению. Я пошел в магазин и купил мини-бутылочки Ketel One и Kahlua, чтобы ей легче было переносить таблетки. Она всегда была любителем "Черного русского". У меня были и большие бутылки. Это было символично и как-то оживляло обстановку вокруг неё.

Я позвонил своему другу Бетти, которую когда-то точно и любя описали, как Эдит Банкер [3] от Бисби, и попросил её быть сиделкой Мамы. Я буду рядом, когда ты отправишься в бесконечность и не моргну и глазом, но я ни за что не буду трогать пакеты с мочой и утку для дерьма. Бесконечные разговоры и жалобы Мамы давались непросто, но идея того, что я буду держать её дряхлую задницу, пока она с силой будет выдавливать из себя йогуртообразное дерьмо... Нет.

Бетти легко согласилась, будто была рада, что мы предложили эту работу именно ей. Она жила в двух кварталах от нас и всегда могла прийти на вызов. Она даже не захотела денег. Мы помогали ей с её неудачной попыткой стать мэром Бисби, но это не шло ни в какое сравнение с Мамой, и я уж точно заплачу человеку, который будет занят такой жалкой работой.

Мама сразу невзлюбила Бетти, она рявкала и тявкала на неё прямиком ей в глаза. Пиздец как грубо. Милая дама любезно согласилась подтирать Мамин зад и менять её мочеприёмник в виде простого дружеского одолжения, и теперь её ругают за каждое движение. За этим было стыдно наблюдать, и тогда я полностью осознал, что эта женщина стала таким человеком в последние годы жизни и останется ею до конца. Какие-либо замечания были уже бессмысленны.

Не помню, извинялся ли я перед Бетти тогда, но должно быть я просто пытался показать всем своим видом, что мне жаль. Надо отдать должное Бетти - она не выходила из себя и не поддавалась на оскорбления. Она была как ветеринар с рычащим щенком, не воспринимав всерьез те вещи, от которых я бы давно сказал: "Да ну нахуй" и промыл бы её из шланга во дворе, как чумазого ребенка.

Мама, конечно же, приехала с кошками. На тот момент их осталось всего две из очень многих. Джорджия была немощная семнадцатилетняя полуслепая кошка с шерстью из никотина и грязи, вонючие комки шерсти свисали с её живота, как сталактиты. Другую кошку, бездомную, не то чтобы приютили, а больше поймали сетью и лишили свободы. Мой дом был на минимальном уровне безопасности по сравнению с квартирой особого режима Мамы. Новая кошка прожила в доме всего один день перед тем, как при первой возможности в виде открытой двери дать дёру в направлении мексиканской границы. Мама была не в состоянии ухаживать за кошками, не говоря уже о том, чтобы их кормить. Ей было достаточно мысли, что они были рядом.

Больше всего Маму волновала вся та хрень в её доме. И это была полнейшая херня. У неё было паталогическое накопительство ещё до того, как этому придумали название. В её доме была чистота и порядок, точнее сказать, в её собственном понимании того, что такое порядок, но когда её здоровье ухудшилось, квартира стала запущенной. Появились пауки и мошки, пол был захламлен блюдцами для кошачьей еды, а её собственная еда гнила в холодильнике. Теперь она боялась, что я вернусь в её дом и выкину весь этот хлам.

Она умоляла Бинго не позволять мне трогать её вещи. "Он захочет всё выкинуть, не позволяй ему это делать!" - и затем она перечисляла различные вещи, которые нужно оставить, - "Вся эта херня стоит много денег!"

Нет, Ма. Только потому, что ты потратила много денег на эту херню не значит, что она хоть что-либо стоит, и ты не сможешь прихватить её с собой в могилу.

Как только она обосновалась в доме, я установил правила. Если ты на самом деле собираешься убить себя, то тебе нельзя это делать в воскресенье или в понедельник - из-за футбола. Я не шутил. Если ты можешь свободно решать, когда убьешь себя, то будет крайне грубо делать это тогда, когда у хозяина дома запланированы другие дела. И никаких громких вечеринок.

Я включил ей ТВ со всякими херовыми передачами и остаток дня решил заниматься своими делами, словно ничего и не происходило. Я не особо прям коллекционер, но что у меня есть, так это целая стена, завешанная украденными часами. Одни были из продюсерского офиса шоу "The Man Show", одни - из гастрольного автобуса для "Girls Gone Wild", закулисные часы из Hammersmith Apollo и так далее. Все они висели на стене за телевизором, обращенным к Маме. Лишь спустя годы мне пришло понимание, какой тонкий подтекст имела эта картина.

Всю пятницу Мама то засыпала, то просыпалась и просила обновить её литровую походную кружку диетической газировкой. Ела она очень мало, если вообще ничего - только мягкую пищу, вроде творога и йогурта. Она похудела до 35 килограмм. Долгие годы у неё были боли в спине, и она жаловалась на неё всякий раз, как просыпалась. Она жаловалась на свои уже затвердевшие грудные импланты, которые при её весе были похожи на шары для боулинга, повисшие на скелете.

Она делала себе операцию как минимум 3 раза и сейчас во время объятий, ты будто обнимал своего дедушку со стояком у него в штанах. Было видно по её обрывистому и булькающему дыханию, что её тело страдало. Ей было шестьдесят три года, и она была полнейшей рухлядью.

Настало утро субботы, больше не было признаков, что Мама захочет совершить суицид прямо сейчас и мы стали думать, что со всем этим делать. Очевидно, я не мог отправить её назад в ту ядовитую квартиру, но если бы она продержалась больше двух недель, что было маловероятно, то тогда было бы здорово подъебнуть моего менеджера, Брайана Хеннигана.

Он приезжал ко мне через две недели и ему бы не хватило характера вытерпеть всё это дерьмо. В субботу днем в доме появилась Теймар Халперн. Мама снималась у Теймар в нескольких независимых фильмах в Лос-Анджелесе, и по воле случая она оказалась в Тусоне.

(Вы узнаете об этих людях и местах чуть позже. А пока, заткнитесь. Мама умирает.)

Теймар позвонила Маме и сказала, что планирует заехать к ней. Она понятия не имела о состоянии Мамы и мне было её жаль. Эй, я заскочу к вам на чашечку кофе, а потом оказывается, что ты посещаешь человека, лежащего на смертном одре. Но всё же, Мама ждала её с трепетом. Теймар была чуть ли не первым гостем Мамы за последние три года, что она была в Бисби, и их воспоминания о прошлом определенно её оживили. Очень скоро Мама начала в привычной агрессивной для себя манере проявлять гостеприимство, заставляя Теймар остаться на ночь.

"Да ладно, просто переночуешь у нас. Будет весело!" Да, Ма, будет просто охуенно. Мы с Бинго провернули всё так, чтобы Теймар не пришлось повторять участь кошек Мамы. Мы пили коктейли, когда Мама была в отключке, а после все вчетвером начали смотреть "Плохого Санту", наш с Мамой любимый фильм.

Разговоры про фильмы хорошо спасали нас от разговоров с Мамой. Когда фильм закончился, мама уже спала и Теймар удалось выскользнуть. После Мама проснулась и спросила куда пропала Теймар, будто ожидала, что мы сейчас все наденем пижамы и у нас будет вечеринка с ночёвкой, как у детей. Я сказал, что она уехала и передала ей привет. Мама сделала вид, что ей всё равно и заснула опять.

К тому времени, я и Бинго были измотаны после трех дней кручения тарелок с опекунами, Бетти, хосписом, Теймар и, конечно же, Мамой. Бинго и я разделили таблетку Ксанакса, в двое больше той нормы, которую мы обычно принимали для сна. Бинго легла на диване в гостиной с Мамай, а я пошел в свой офис проверить почту или Myspace, или хуй знает с помощью чего я тогда вел свой бизнес.

Где-то в пол-одиннадцатого вечера Мама позвала меня, слабо прокричав: "Даг!" всё с тем же требовательным тоном. Я крикнул обрывисто: "Что?" Она не расслышала и позвала меня еще раз: "ДАГ!" Я вышел в гостиную и возмущенно крикнул: "ЧТО?" Она лежала на боку лицом от меня: "Принеси мои таблетки и напитки".

Эй, а как насчет того, чтобы не разговаривать, как стерва? Я взял газировку и её походную кружку.

"Нет", - сказала она, лежав всё так же на боку, - "Мои ДРУГИЕ напитки и таблетки".

Потребовалась несколько секунд, чтобы понять, что она имеет в виду, и я почувствовал себя уродом из-за того, что так с ней разговаривал. Я не знал, что сказать и просто спросил, действительно ли она этого хочет.

"Да", - сказала она, с трудом вздыхая.

Я начал трясти Бинго, чтобы её разбудить: "Время пришло!"

- Какое время?

- ВРЕМЯ пришло!

- О, чёрт!

Я начал дёргаться в трех разных направлениях одновременно, как пожарный в поисках шеста вниз, которого нигде нет. Дальше я сделал то, что должен делать каждый в подобной ситуации.

Коктейли!

Мама была любителем "Черного русского" с давних времен, ещё до АА, но в тот день она попросила меня сделать "Белого русского" - она думала, что молоко у неё в желудке обернется вокруг таблеток. Удивительно, что она не стала принимать их с куриным бульоном. Я делал коктейли на нас троих, пока она подготавливала таблетки. Мы немного поговорили и убедились, что она понимает, что делает. Я не хотел, чтобы всё превратилось в импульсивное паническое умирание. Она продолжала разыгрывать карту под названием "Я не хочу быть обузой", кем она к слову и являлась в последние годы жизни, но не потому, что умирала – она в целом была занозой в заднице. Но я понимал, это не то, что она имела в виду. Мне даже пришлось сделать над собой усилие не говорить с ней сюсюкающим тоном, как обычно в таких ситуациях делают люди. Ты же взрослая, Ма. И вообще, ты всё ещё моя мама, что делает тебя здесь главной. Если ты говоришь, что готова – я не буду спорить. Я просто буду смотреть в другую сторону. Скорее всего.

Все разговоры и предостережения остались в стороне, "время" действительно пришло. Мама сделала то, что можно было посчитать за глубокий вздох и начала глотать морфин. Я хотел сказать, чтобы она запивала их коктейлями, но после подумал, что столько бухла убьет её еще до того, как морфин начнет действовать. Но всё же, глотала таблетки она очень долго, и мы разбавляли всё это дело коктейлями. Через какое-то время она стала более расслабленной, и мы начали, если можно так сказать, веселиться. Пришла Бетти, проверить всё ли хорошо, но после решила, что у нас семейное уединение и ушла, сказав, что зайдет позже.

Я позвонил моему брату Джеффу и обо всём рассказал. Он знал, что этот день скоро настанет. Много лет назад мы заключили джентльменское соглашение, что когда наши родители будут доживать последние дни, то он отвечает за отца, а мне достается Мама. Джефф жил рядом с отцом, и я лучше уживался с Мамой, намного лучше, чем брат. Так было с самого начала. Отец был на восемнадцать лет старше, но учитывая их образ жизни, было неясно кто уйдет первым. Вскоре после того, как мы заключили соглашение, отцу диагностировали рак толстой кишки. Всё закончилось довольно быстро - отец не был бойцом и был убежден, что прожил довольно полную жизнь. Но когда ему делали операции, брат мучал меня звонками:

(Шепча из больничной палаты)

- Угадай, что я делаю? Только что подтер зад отца после того, как он обосрался!

- Перестань звонить по этому номеру! - сброс.

Дзынь!

- А сейчас мне пришлось взять его член и направить в сторону утки.

- Ладно! Дом можешь оставить себе и оставь в покое меня!

И теперь я звонил ему, чтобы он мог поболтать с Мамой, пока она постепенно погружалась в вечную темноту. Наслаждайся неловким моментом. Она пыталась искать подтверждение тому, что не была плохой матерью. Брат врал и говорил, что она была хорошей. Не была плохой мамой, говоришь? Да, чёрт возьми, ты была плохой матерью! Кто еще мог бы вырастить ребенка, который однажды станет отвечать за бар, в то время, как ты сама постепенно будешь отъезжать? Хочешь ещё? Я тоже! Без сомнений, она наградила меня таким чувством юмора с самого рождения. Поджарка в стиле клуба Фрайрс стала кульминацией её же юмора.

Как только она закончила заниматься неприятным проектом по засовыванию таблеток в свою нерешительную глотку, не оставалось больше ничего, кроме как травить шутки. Она была в сознании довольно долго, заказывая "Белого русского", словно сейчас рождественская вечеринка. Я принес ей бокал, наклонился и начал её подъёбывать:

"Эй, Ма! Погоди! Они нашли лекарство!", - и она смеялась, будто под веселящим газом, и показывала мне средний палец.

"Ма, когда будешь проходить через это белое свечение, посмотри, сможешь ли ты сделать так, чтобы Сэйнтс победили Окланд на 8 очков завтра. Это будет знак того, что жизнь после смерти есть".

Временами она просила перекрывать ей кислород и курила сигарету. Мы с Бинго не курили уже десять месяцев к тому моменту, но решили разделить с Мамой её последнюю сигарету. Исходя из обстоятельств, это не считается за срыв. Мы даже стрельнули у кого-то нементоловые.

Нет лучше сигареты, чем той, которую ты куришь после долгого перерыва, и наши обстоятельства полностью убирали какое-либо чувство вины. Теперь, когда мы сидели здесь с полными пинтами и до конца погрузились в ситуацию, мы делали всё, чтобы ей было весело, радостно и комфортно. Когда я был маленьким, она всегда хотела, чтобы я тёр её ступню. Спорю, она помнила тот день, когда я решил, что это противно и перестал так делать. Но у нас были смягчающие вину обстоятельства, так что мы с Бинго взяли себе по ноге и начали их массировать. Мы стали вспоминать старые добрые истории, те самые, которые она без конца повторяла с тех пор, как они случились с нами в детстве. Только сейчас мне пришлось вести себя так, будто они были абсолютно новыми и уморительными.

Ты словно притворяешься, что под экстази, но без всей этой темы с "хочу трахать всё, что движется".

Мама всегда была по-своему смешная. Её ахиллесова пята заключалась в том, что когда она удачно шутила, то начинала повторять шутку до тех пор, пока та не переставала быть смешной.

Она продолжала пить, и я был уверен, что это был её последний раз: "Ого, Ма, сильно ты налегла на эти коктейли!"

И Мама едва слышно, но с идеальным стереотипным британским акцентом сказала: "Бывают времена быть изящной, а бывают времена быть свиньей!"

Мы с Бинго попадали со смеху. Было заметно, что Мама хочет уже повторить фразу и всё испортить, но я её остановил:

"Нет! Ничего больше не говори! Это идеальные последние слова!"

Они ими и были.

Мама лежала в состоянии полукомы, улыбаясь, и мы с Бинго включили музыку. Мы немного поплакали и начали петь громче, чем понравилось бы Маме, но она уже была не в том состоянии, чтобы жаловаться.

Не имею понятия, сколько это всё продолжалось. Когда умирал отец в доме брата, я помню как подставил зеркальце под его нос, чтобы понять - дышит ли он ещё или нет, и я точно уверен, что проделал то же самое с Мамой. В какой-то момент, к счастью, вернулась Бетти и присоединилась к тому, что могло показаться вечеринкой в самом разгаре и подтвердила, что она ещё дышит. Бетти не знала, что именно происходит, но меня она знала хорошо и то, что мы по полной веселились с моей умирающей матерью, совсем её не удивило.

Я полагал, на всё уйдет где-то полчаса и основывался я абсолютно ни на какой информации. Прошло уже много времени, и мы с Бинго боролись с кучей коктейлей и двойной дозой Ксанакса, чтобы не заснуть. Мама не отвечала долгое время, и мы упали на диван рядом с ней. Она перепила меня до своего самого конца.

Я проснулся, и в доме были люди. Как алкоголик, я привык, что первое время после пробуждения кавалькада спутанных воспоминаний у меня в голове пытается упорядочить себя, будто играет в Тетрис. Было 06:30 или вроде того, здесь была Бетти и в каком-то роде проявляла активность. В доме были двое мужчин, сначала я подумал, что это скорая, но оказалось, что они были из морга. Проснувшись через два часа после Ксанакса и водки, мой разум был не в состоянии воспринимать некоторые детали происходящего.

Я поднялся и увидел Маму лежащей на спине с широко открытым ртом, так же, как когда-то было и у отца. Когда я тронул её лицо, холодная слюна, которая скопилась у неё во рту, попала мне на пальцы.

Бетти появилась после того, как мы отключились. Она была здесь, пока мы спали и сделала несколько соответствующих звонков, когда Мама больше не подавала признаков жизни. Позже она сказала, что когда пришли люди из морга, они зашли через заднюю дверь и сразу же заметили Бинго, растянувшуюся на диване.

Они подумали, что это был труп и начали к ней подходить, но Бетти вмешалась и указала им на очевидную больничную кровать в двух метрах со старой мертвой дамой. Она сказала, что они были убиты своей оплошностью. Нам до сих пор кажется это уморительным.

Ничего не помню после. Я узнал, что Сэйнтс не только обошли на 8 очков, но и выиграли игру - 34-3, что подтверждало, что Мама сейчас в лучшем месте. И под этим я имел в виду то, что она не была до конца мертва и пускала слюни в больничную койку в гостиной, пока я пытался смотреть футбол.

Это история любви.

---

[1] Сестра Хелен Прижан – американская монахиня, считается одной из главных активистов, выступающих за запрет смертной казни в США. По ее книге в 1995 году был снят фильм "Мертвец идет" (Dead Man Walking).

[2] Буч Кэссиди и Санденс Кид - американский кинофильм, вышедший в 1969 году. В конце фильма полиция ловит главных героев в ловушку, после чего те решают прыгать с обрыва. Не смотря на патовую ситуацию, герои находят время для шуток и подколов.

[3] Эдит Банкер – главная героиня американского телесериала «Все в семье», выходившего с 1971 по 1979 год. Любящая и заботливая мать.